Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn] - Франсин Риверс

Атрет не сдвинулся с места. Он смотрел на Гундрида и не говорил ни слова.

Старый жрец подошел к нему ближе.

— Возьми кинжал из моих рук. — Аномия предупредила Гундрида о том, что Атрет утратил веру. — Ты человек чести, — сказал он, желая прославиться возвращением Атрета к устоям племени. — Помни свою клятву.

Атрет медленно встал.

— Я отрекаюсь от Тиваза, — сказал он так громко, чтобы все вокруг услышали.

Гундрид отпрянул от него. Сжав в руке рукоять кинжала, он убрал его за пояс.

— Ты смеешь говорить это перед жертвенником нашего бога? — сказал он, и его голос с каждым словом становился все более угрожающим.

— Да, смею, — спокойно сказал Атрет, и это его спокойствие контрастировало с замешательством всех собравшихся. Он бесстрашно смотрел в лица людей, которые теперь взирали на него с недоверием, гневом и страхом. — И я смею не только это. Я говорю при всех, что Иисус Христос есть Господь всего света! — воскликнул Атрет, и его голос эхом пронесся по всей священной роще.

Подул ветер, зашумели листья на деревьях, и всем показалось, будто к ним пришло какое–то гигантское невидимое существо. Страх охватил Гундрида, и он стал неистово молиться, призывая Тиваза отвратить от них свой гнев. Даже Атрету стало не по себе, когда в лесу наступила такая тишина, что даже лягушек и насекомых не стало слышно, а вокруг неугасимого огня образовался какой–то холод. Атрет почувствовал некое присутствие, совершенно необъяснимое.

Гундрид бросил что–то в огонь, и пламя вспыхнуло яркими красками, вверх полетели искры. Воздух наполнился запахом горящей серы, смешанным с какими–то другими, непонятными запахами. Гундрид закатил глаза, как будто им овладела некая сила.

Он стал произносить непонятные слова, его голос сделался глухим и гортанным, диким и хриплым.

— Тиваз говорит, — сказал Руд, и все, кто наблюдал эту сцену, в ужасе замерли, а потом начали бить своими мечами в щиты и кричать. Гул все нарастал, наполняя темноту. «Тиваз! Тиваз! Тиваз!» Это имя звучало, подобно барабанному бою, его повторяли непрестанно, пока священник не издал такой крик, от которого даже у Атрета мороз прошел по коже. Гундрид собирался объявить откровение, которое на него нашло.

Все замолчали, глядя на происходящее и ожидая.

Гундрид повернулся к стоящему возле него Атрету. С присущей ему проницательностью старый жрец увидел в глазах бывшего вождя сомнения и страх. Тиваз еще не утратил над ним своей власти.

— Тебя обманули, Атрет, — сказал Гундрид и указал пальцем на Феофила. — Тиваз открыл мне тайные намерения этого человека! — Он оглядел собравшихся вокруг воинов. — Этот римлянин говорит о мире, — закричал он, — но несет нам ложь и какого–то неведомого нам Бoгa, чтобы ослабить наш народ! — Гундрид раскинул руки, как бы заключая в объятия всех присутствующих. — Если вы послушаете его, то погибнете!

Хаттские воины снова закричали, взывая к Тивазу. Гундрид слушал эти возгласы и вздымал руки вверх, призывая кричать громче. Глядя на римлянина, сидящего рядом с Атретом, он чувствовал себя бесспорным победителем. Ему очень хотелось, чтобы этот римлянин закончил свою жизнь не в честном бою с самым сильным воином хаттов, а иначе…

Феофил испытал праведный гнев, глядя в полные злорадства глаза старого жреца. Со всей ясностью, которую дал ему Святой Дух, Феофил видел, что Гундрид вовсе не хочет этого поединка. Жрец пытался убедить воинов в том, что Тиваз требует вместо схватки человеческую жертву.

— Господи, я готов умереть в сражении, но не на жертвеннике сатаны! А что будет со всеми этими людьми? Если они сейчас заключат союз племен и восстанут против Рима, они рассеются по земле, как евреи.

Крики становились все оглушительнее и неистовее.

Феофил неожиданно встал.

— Меня привели сюда, чтобы я сражался с самым сильным из ваших воинов и чтобы исход поединка показал, будет у вас союз племен или нет! — закричал он с вызовом. Удивившись такой смелости, собравшиеся притихли. Потом и вовсе замолчали, когда Феофил так же бесстрашно вышел на середину поляны и посмотрел в глаза Гундриду. — Или твой бог боится исхода поединка?

Собравшиеся разразились негодующими криками.

Молодой Рольф вскочил и тоже вышел на середину, явно стремясь сражаться.

— Ты умрешь, римлянин!

— Слава Тивазу! Слава Тивазу!

Феофил снял пояс.

— Христос Иисус, будь со мной. Дай мне силы и терпение, — сказал он и вынул свой меч из ножен. — Да будет эта битва во славу Твою, Господи. — С этими словами он отбросил далеко во тьму свой пояс.

И меч тоже, — услышал он вдруг тихий, спокойный голос.

От неожиданности Феофилу даже показалось, что ему не хватает воздуха. Его ладони вспотели, сердце забилось сильнее.

«Так ли, Господи?» — недоверчиво прошептал он.

И меч тоже.

«Иисус, Ты хочешь, чтобы я умер?»

Юный хатт пошел на Феофила с дикой улыбкой, приготовившись изрубить его своим убийственным мечом.

Тот, кто живет с мечом, от меча и погибнет.

Феофил вдохнул через нос полные легкие воздуха и сделал резкий выдох через рот. «Да будет так». Он отбросил от себя и меч.

Рольф от удивления остановился и уставился на Феофила непонимающим взглядом.

— Ты что делаешь? — закричал Атрет, которому показалось, что теперь не осталось никакой надежды на благополучный исход. Феофил даже не повернулся в его сторону.

«Господи, Господи! — молился Феофил. — Неужели мне суждено умереть в неравной битве? Неужели я позволю ему изрезать меня на куски, как ягненка на бойне? Я думал, что пришел сюда, чтобы остановить войну».

Иисус Навин. Самсон. Давид. Эти имена застучали в голове Феофила, подобно набату. Иисус Навин. Самсон. Давид.

Убей его! — закричал Гундрид, не испытывая в тот момент ничего, кроме страха. — Убей его скорее!

Воины дружно встали, когда Рольф снова пошел на Феофила, и разом закричали: «Тиваз!». Рольф замахнулся своей спатой с такой силой, что легко мог бы рассечь тело Феофила пополам. Но Феофил резко отпрянул влево, моментально развернулся и нанес кулаком тяжелый удар в голову Рольфу. На шлеме германца появилась вмятина, а сам юноша не удержался и опустился на колено.

Феофил отступил и приготовился к новому нападению. Атрет глядел на него, не веря своим глазам. «Добивай его!»

Но Феофил не стал этого делать. Рольф встал, тряся головой. Феофил не шевелился. Рольф повернулся к нему, глядя затуманенным взглядом. Он тяжело дышал, его лицо раскраснелось. Не успел он сообразить, что к чему, как снова бросился вперед с мечом наперевес.